Теория и история государства и права
Аленов М.А., д.ю.н., профессор кафедры гражданского процесса и трудового права ЕНУ им. Л.Н. Гумилева,
УСЛОВИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ЭКОЛОГО-ПРАВОВОГО ПРОЦЕССА КАК ПРАВОВОГО ЯВЛЕНИЯ
Берілген мақала экологиялық іс жүргізу мәселелерінің дамуы мен қалыптасуына арналған. Автор экологиялық құқықтық даму кезеңдерін терең қарастырады.
Кілтті сөздер: экологиялық құқық, экологиялық іс жүргізу, тарихи кезеңдер.
This article focuses on the formation and development of environmental and legal process as a legal phenomenon. The author reveals in detail the stages of development of environmental law.
Keynotes: environmental law, environmental process, the historical stages.
Генезис любого правового явления выступает в качестве первичного ген объекта исследования, без установления особенностей которого, сложно представить его наиболее важные характеристики. Не менее важным является адекватное понимание условий первоначального формирования правовых феноменов и определение степени эффективности нормативного вмешательства в формирующиеся в рассматриваемой области общественные отношения.
Исторический подход к изучению подобных вопросов является одной из необходимых составляющих метода научного исследования. Он необходим для обозначения исходных позиций при научном описании явлений и процессов, правовых идей, нормативного воплощения последних в конкретных исторических условиях. Учитывая сравнительную молодость экологической отрасли права, при освещении истории эколого-правового процесса и условий, при которых законодатель решал вопросы его нормативной регламентации, придется отталкиваться от истории развития экологической материально-правовой отрасли.
Вопрос упорядочения отношений между обществом и природой начал волновать умы человечества с момента начала индустриальной революции. История этого процесса насчитывает не одно столетие, а машинное производство на многие годы вперед определило темпы и способы материального производства, сопровождавшегося антропогенным воздействием на природу. Исследование вопросов формирования экологического процесса как явления в праве необходимо еще и потому, что результаты таких поисков могут помочь выявить общие закономерности
развития экологического права в комплексе с его поресурсными элементами.
Посредством такого поиска можно исследовать процесс выработки приемлемых, в рамках соответствующего периода, правовых механизмов реализации нормативных положений.
Развитие права (если взять отрезок времени с начала ХХ века) происходило таким путем, что в за весь период человеческой цивилизации трудно найти ему какие-либо приемлемые аналогии. Объективность протекающих в обществе процессов, исходя из материалистических позиций, мы не будем подвергать сомнению и, подобно проф. Г.Б. Гальперину, возьмем за основу то, что объективность явлений в истории не исключает влияния на них субъективных факторов. Общественная жизнь, писал он, подобно природе развивается объективно и не зависит от сознания и воли членов общества, которые, однако, познав закономерности этого развития, могут их использовать в своих интересах1.
Во многих вопросах принципиального характера нельзя отказать в научности и основоположнику коммунистической идеологии В.И. Ленину, на идеях которого было сформировано советское право. Здесь можно привести цитату из его работ, хотя в современной юридической литературе он упоминается редко, а если и упоминается, то чаще всего служит объектом критики. Однако применительно к исследуемому вопросу трудно оспорить ленинский тезис, касающийся научных правил исследования. Он писал, что к любому исследованию необходимо подходить с позиций науки, не забывать основной исторической связи, смотреть на вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии проходило, и с точки зрения развития смотреть, чем данная вещь стала теперь2.
В постсоветский период ученые – экологи стали обращать внимание на вопросы истории возникновения и становления экологического (природоохранительного) права. М.М. Бринчук описывает нормативные запреты, которые содержались в дореволюционных источниках3, исторические сведения по этому вопросу можно встретить в работах А.А.
Ялбулганова4. В силу степени развитости права описываемого ими периода, его охранительные возможности ограничивались карательной составляющей и не могли отличаться особой разработанностью отраслевых положений.
Содержание первых Декретов Советской власти, судя по очередности их принятия, было обусловлено характером наиболее важных политико- экономических вопросов, решение которых не могло откладываться на перспективу. Именно вопрос о земле в обеих русских революциях представлял собой важную причинную предпосылку, которая стала основой
1 Гальперин Г.Б., Королев А.И. Методологические и теоретические вопросы науки истории государства и права СССР. – М.: Изд-во Ленинградского университета, 1974. – С.4
2 Ленин В.И. О государстве. Полн. собр. соч. Том 39. – С. 66-67.
3 Бринчук М.М. Экологическое право (право окружающей среды): учебник для высших юридических учебных заведений. – М.: «Юристъ», 2000. – С.79.
4 Ялбулганов А.А. Природоохранные акты дореволюционной России. //Государство и право. – 1996. – №8. – С. 136-146.
насильственного разрешения многих противоречий, формировавшихся в российской истории в течение десятилетий.
Отвечая на вопрос, чем же в правовой истории «отметился»
советский период, исследователи вынуждены признавать, что именно в условиях коммунистического режима обозначилось господство идеологических установок во всех сферах правовой жизни. Этим установкам были подчинены как действующее право, так и научные исследования, а плюрализм мнений в юридической науке допускался в строго очерченных рамках. Что касается вопросов охраны окружающей среды, то в первые годы советской власти им не могло быть уделено того внимания, которое сейчас требуют современные экологические реалии. Вопросы охраны природы по объективным причинам, сложившимся в тот период, не могли превалировать над вопросами природопользования. Основой противоречий, которые были неизбежным следствием игнорирования роли права, были неверные идеологические установки, которые вопросы распределения общественных богатств предлагали разрешать только посредством безоговорочного принятия навязываемых догм, возведенных в ранг и законов и правовых принципов. Социальная революция, выразившаяся в насильственном свержении власти, обусловила коренное преобразование права, где первоначально в основу новых представлений были положены соображения о революционной целесообразности, под которые можно было подвести решение практически всех вопросов общественной, экономической и правовой жизни.
Ни развитие социалистической индустрии, ни печально известная повальная коллективизация в отношении крестьянства не изменили облик права большевистского образца. Первоначальные, революционные идеи получили свое дальнейшее развитие и, как пишет, Р.З. Лившиц, начиная с 30- х годов прошлого столетия, интересы производства были выдвинуты на первый план и стали преобладать над интересами человека. Идеологическим оправданием такой линии служила теория о слиянии интересов производства и человека при социализме. В действительности, подчеркивает он, такое слияние невозможно, ибо интересы производства и человека объективно не совпадают5. Не случайно, что при подобном, предполагавшемся идеологами социализма совпадении интересов, не могло определиться значение правовых установок. Невозможность такого «слияния» предопределено самим ходом общественного развития и множеством иных объективных факторов, которые невозможно подчинить идеологическим, партийным, государственным и прочим параметрам.
Богатства природы в идеале были признаны общенародным достоянием, однако эта декларация, не имела под собой реальной почвы.
Поскольку названные богатства принадлежат народу, а народ представляет государство, между ними априори не может быть и противоречий,
5 Лившиц Р.З. Государство и право в современном обществе (новые подходы к узловым проблемам теории государства и права) /Сборник работ сотрудников сектора общей теории и социологии права ИГПАН. – М., 1991. – С.15.
следовательно, детальный правовой механизм относительно охраны этих же богатств и их рационального использования не нуждался в разработке и развитии. На самом деле народ к природным ресурсам и вообще к богатствам, к их распределению отношения не имел. Отношения же, обозначаемые сейчас в правовой литературе по схеме «власть- природопользователь», формировались и регламентировались исключительно на идеологически выверенных административных началах.
Как справедливо пишет А.О. Миняев, трактовка общенародной собственности на природные ресурсы, как государственной, фактически узаконивало отторжение объекта собственности от непосредственных природопользователей, вело к потере общенародной сущности социалистической собственности на природные ресурсы, превращали ее в казенно-государственную собственность с четко выраженными элементами бюрократизма в механизме ее реализации6. Аналогичную позицию мы можем наблюдать в работах О.С. Шемшученко7. Законодательные положения, которые в основной своей массе характеризовались половинчатостью содержания и непоследовательностью декларированных идей и бюрократизмом механизма исполнения определяли и экологически значимое поведение природопользователей, что формировало соответствующее отношение к праву в целом.
Зарубежные ученые, исследовавшие вопросы нормативной регламентации природоохранной деятельности на территории «одной шестой части суши», обращали внимание на законотворческие традиции, которые, по их мнению, не были оправданными. Так, Мари Можайски (Франция), характеризуя традиции экологического нормотворчества в бывшем Советском Союзе, писала, что в законы об окружающей среде делятся по сферам применения: законы об атмосферном воздухе, водных ресурсах, о почве, о лесе, животном мире. При этом в качестве негативного момента, она отмечала, что в СССР не существовало единого закона на этот счет, союзные законы чаще всего не были согласованы с республиканскими, а последние не могли быть эффективны перед мощью союзных министерств8. Сейчас мы можем сказать, что из этого наследия, мы долгое время «сохраняли»
отсутствие единого нормативного акта, регламентирующего природоохранную деятельность, период отсутствия единого закона продлился достаточно долго в отечественной истории вплоть до 2007 года.
Однако это обстоятельство не может считаться единственным оценочным критерием. Концентрация власти, далее отмечает М. Можайски, неизбежно приводила утрате ответственности у тех, кто проводил и выполнял принятые на высшем уровне решения.
Ю.А. Тихомиров пишет, что в тот период компетенция
6 Миняев А.О. Экологическое право: конституционные основы. – М.: «Городец», 2004. – С.35.
7 Шемшученко О.С. Правовые проблемы экологии. – Киев, 1989. – С.34.
8 Можайски Мари. СССР: к новой системе принятия решений в области окружающей среды: [перевод с фр.]
– М.: ИНИОН, 1991.; Специализированная информация по проблемам экологии. /АН СССР, ИНИОН/ – С.13-14.
государственных органов реже определялась законом, а чаще партийными решениями и подзаконными актами. Удельный вес статутных актов – законов и положений об органах – был явно невелик. Поток оперативно- административных актов часто противоречил содержанию статутных актов, и значение последних реально было невелико9.
Сейчас мы можем сказать, что более чем семидесятилетний период попыток приспособить объективные тенденции развития права под идеологические догмы были заранее обречены на неудачу, поскольку нельзя было строить то, что изначально невозможно было построить. Наука и в целом общественная жизнь вынужденно держались в строго очерченных рамках, в чем также можно убедиться на исторических примерах. На юридически ущербном и экономически неприемлемом подходе к вопросам экологической безопасности были построены социалистические производственные отношения, которые, благодаря политически ангажированной науке, представлялись наиболее допустимыми и научно обоснованными в тех общественных условиях. В своих работах, датированных советским периодом, проф. О.С. Колбасов, приводил сравнение между социалистическим и капиталистическим способом материального производства. С идеологических позиций своего времени он обосновывал преимущества одного способа производства над другим. Он писал, что государственная собственность на землю, ее недра, воды и другие богатства природы, социалистическая система народного хозяйства, всестороннее планирование развития общества дают неоспоримые преимущества и открывают широкие возможности для успешного решения проблем охраны окружающей среды10. Не менее идеологизированной выглядит позиция Б.М. Маклярского. Он писал, что в странах капитала острота конфликтной коллизии между обществом и окружающей его средой обусловлена противоречиями господствующего здесь способа производства, органические пороки и дефекты которого проецируются на сферу природопользования11.
Причина подобной идеологизации научных позиций объяснима, выше свое мнение по этому поводу мы уже приводили. Добавим здесь то, что коммунистическая партия, находясь у власти, была свободна в выдвижении любых идей и принятии всевозможных программ, в реализации которых право не располагало соответствующими времени и условиям процессуальными механизмами. Неэффективность закона не рассматривалась как проблема масштабного характера, а скорее, как
«точечный», внутринадстроечный вопрос. Сознательное непринятие объективных условий формирования и действия нормативных установок было распространенным явлением.
9 Тихомиров Ю.А. Коллизионное право: учебное и научно-практическое пособие. – М., 2005. – С.217.
10 Колбасов О.С. Вступительная статья к книге Уильяма О. Дугласа «Трехсотлетняя война. Хроника экологического бедствия. – М.: Изд-во «Прогресс», 1975. – С.14
11 Маклярский Б.М. Экологический бумеранг: классовые аспекты охраны окружающей среды. – М.:
«Международные отношения», 1980. – С.198-199.
Предпочтение отдавалось идейным, а в необходимых случаях – идеологизированным конструкциям в праве, когда признавалась единственно верной взаимосвязь результатов всех научных поисков именно с господствующей догмами. Эта ситуация не позволяла раскрыть потенциал юридической науки в реальном, адекватном времени исполнении. В силу этих обстоятельств, писал О.А. Пучков, принимаемые учеными на веру
«допущений» (установок) требовалось долгое время «укладывать» научные исследования в «прокрустово ложе» теоретических схем, одобренных официальной марксистской идеологией12. Необходимо отметить и то, что в науке достаточно было подвести общепризнанные постулаты под обоснование отсутствия или невозможности формирования тех или иных общественных отношений, нуждающихся в правовом регулировании, и вопрос, причем не только исследуемый нами, на долгие годы оставался в забвении.
В советский период, в условиях которого формировалось право охраны окружающей среды, были выработаны (в допустимых в тех условиях пределах) концептуальные идеи. Незначительная часть из них получила свое развитие в последующие периоды. В такой публично-правовой сфере как охрана природы так и не смогли полноценно развиться прикладные направления права. В числе прикладных направлений эколого-правовой отрасли включается и направление эколого-процессуальное. Здесь мы попытаемся представить еще одно обоснование многолетнего «топтания на месте».
Внутриотраслевые процессуальные механизмы во многом обязаны своим появлением традиционным процессуально-правовым конструкциям, которые и послужили впоследствии исходной базой. Однако процесс формирования этих процессуальных механизмов внутри материально- правовой отрасли занял длительный период. Без серьезного правоприменительного опыта эти модели не могли сформироваться, но даже в этой (судебно-процессуальной) сфере в течение долгих десятилетий не наблюдалось следование базовым принципам судопроизводства. В правоприменительной практике действие демократических принципов, таких как гласность и состязательность процесса было сведено к минимуму, а практическая, пусть даже символическая реализация таких положений, не соответствовала той внутренней политике государства, которая была основана на диктате партийных и административных структур.
Интересам сложившейся в течение десятилетий системы не отвечало формирование таких процессуально-правовых механизмов, которые позволяли бы заинтересованным лицам самостоятельно решать проблемные вопросы посредством права. Процесс, который мы сейчас определили как эколого-правовой, в тогдашних условиях означал бы подчинение праву всех субъектов природопользования, а это означало вовлечение судебных органов в орбиту отношений, где существовало господство ВПК. При единичных же
12 Пучков О.А. Теория государства и права: проблемы и перспективы. //Правоведение. – 2001. – С.5.
случаях, когда при разрешении конкретного дела требовалась соответствующая информация в качестве доказательства по делу, любые процессуальные попытки гражданского суда пресекались. Эти действия объяснялись соображениями охраны государственных секретов.
Официальных и общественных институтов, которые могли бы противостоять подобным нежелательным процессам, сформировано не было.
Способ производства и господствующая в обществе идеология определяли методологические подходы к вопросам права, что мы наблюдаем в данном случае. Партийность любой юридической науки была ее неотъемлемым признаком, идеологическая «начинка» в значительной степени определяла содержание большого количества нормативных установлений, которые и являлись предметом исследования ученых.
Эколого-правовая наука не могла быть вне общего перечня политико- юридических наук, а то, что она была лишена такой подпитки, как результаты правоприменения в основном беспокоило только ученых. Не иметь в системе права природоохранных нормативных актов было невозможно, это было нужно хотя бы для того, чтобы определить максимальные пределы антропогенного воздействия на природу.
Необходимо было включать природоохранные нормативы в издаваемые акты еще и потому, что их отсутствие означало бы полное отсутствие контроля со стороны государства за деятельностью тех природопользователей, которые наносили наиболее ощутимый вред природе. Необходимость правовой регламентации вопросов охраны окружающей диктовалась еще и тем, что СССР имел общие границы со странами, с которыми не было, а в ряде случае не могло быть единых подходов к вопросам обеспечения экологической безопасности.
Попытки обратить внимание государства и его структур на вопросы экологии имели место и, несмотря на фрагментарный характер, недостаточную системность и последовательность этих попыток, тем не менее, они оставили след в правовой истории. А. М. Плешаков приводит исторические данные о том, что термин «экологическое правонарушение»
было впервые применено О.С. Колбасовым в начале 70-х годов, причем оно было озвучено на заседании Пленума Верховного Суда СССР, когда велось обсуждение вопросов практики применения судами законодательства об охране природы13. Поскольку это имело место в условиях действия права советского образца, мы можем предположить, что новые идеи проф. О.С.
Колбасова не могли встретить адекватного восприятия. Четыре десятилетия отделяют нас от этого события и, хотя проблема экологических правонарушений тогда была озвучена на уровне высшего судебного органа, тем не менее, активизации правоприменительной практики в этом направлении так не произошло. Более того, целые блоки эколого- процессуальных институтов (тогда таковыми не называвшиеся) и блоки
13 Плешаков М.А. Экологические преступления: концепции и система понятий. //Государство и право. – 1993. – №8. – С.81.
материальных эколого-правовых норм за столь длительный период так не получили должного развития.
Процесс формирования эффективных правовых конструкций в эколого-правовой отрасли сейчас уже приобретает системные очертания, в этом смысле значимым достижением следует считать издание Экологического кодекса. В кодифицированном акте нашли свое место процессуальные положения, которые были заимствованы из других отраслей (в частности из административного права). Дальнейший поиск в направлении обеспечения природоохранной отрасли процессуальным механизмом должен сформировать самостоятельные пути правореализации, которые в конечном итоге смогут смоделировать новые отраслевые процессуально- правореализационные модели.
