складываются истории о личности, играющей мессианскую роль, о благодатной земле, которая принесет счастье народу. Отличия подобных историй от исторических преданий не только в ее художественном уровне. Главное ее отличие в том, что в историческом предании воспеваются скорее вымышленные, чем реальные события и персонажи, здесь время, места обитания и люди описываются по желанию народа, в таком виде, в котором их хотел бы видеть народ”. (Казахская народная проза. Алматы, 1984, стр. 175).
Одна из таких личностей, имя которой стало легендой – поэт и философ, советник первых казахских ханов Жанибека и Керея –Хасен Сабитулы (XV век), прозванный в народе Асан қайгы.
Чокан Валиханов называет его “философом улуса кочевых казахов и ногайцев”. Подобно Қорқыт ата, Асан кайгы мечтал об образцовом Гулистане – идеальном общественном строе. Он предостерег казахских ханов от преждевременной радости и упоения успехами. Он ищет степной аналог европейского острова “Утопия” Томаса Мора, “Города Солнца” Томаззо Кампанеллы –
“Жеруйык”. Жеруйык – благословенное место, где по выражению казахов, “жаворонки
откладывают яйца на спинах овец”, нет племенных распрей, далекое от голода и горестей, где трава густая, вода подобна молоку, почва плодородна, камни драгоценны, деревья ломятся от плодов. Для того, чтобы найти эту землю, Асан кайгы, оседлав своего желмая (верховой верблюд), отправляется на все четыре стороны света. Однако, не сумев найти ее, в печали покидает сей мир.
М. Ауезов считает, что Асан кайгы один из тех личностей, которые превратившись в настоящую легенду, неизменными сохранились в памяти народа. Разумеется, Асан кайгы не является пессимистической фигурой. Основная мораль его творчества: путь достижения
“Жеруйык” нелегок, он по силам лишь сильному, обстоятельному, думающему о благе народа
человеку. Асан кайгы высказывал глубокие и впечатляюще образные суждения об относительности времени и пространства, их внутренних ритмах и тайнах природы.
При обсуждении традиционного времени нужно помнить об амбивалентном (внутренней противоречивости) характере суждений, высказываемых Асаном кайгы о своей эпохе и о будущем, добре и зле, мечтах и действительности, вечности и бренности.
Само понятие времени двояко.Оно есть и в то же время его нету. Оно имеет характер и
созидательности и бренности. Асан кайгы взирает на течение времени со спокойной уверенностью. Его печаль рождена из почитания жизни. Асан кайгы полагает, что “Жеруйык” – рай на земле, который он не смог найти в пространстве, – есть гармония. Это гармония не только между Хаосом и Порядком (мифологическое сознание), Природой и Человеком (архетипное мировоззрение). Она – гармония человека с самим собой. При этом условии эпоха и человек могут быть равны.
Конечно, данная идея в период начального становления исконной казахской культуры была ближе к предполагаемости, чем к необходимости. Позднее, когда Казахское ханство, ослабев от вражеского напора, начинает становиться колонией России, образ эпохи превращается из
“Жеруйык” в “Зарзаман”.
Как представление о времени, “Зарзаман” стал одним из впечатляющих образов, сложившихся в оригинальной казахской культуре, потому, что характерные отличия этого образа имеют глубокое типологическое содержание.
Представители культурного направления “Зарзаман” в устном народном творчестве идеализировали образцы прежней оригинальной культуры. Усиление колониального давления породило опасность потери религии народом. “Из-за подобных условий внешней жизни, – пишет М. Ауезов, – в мысли казахов примешивалась печаль, дух подавлен, лишаясь всего, слова, стихов, песен, прежнего величия, радости, воли, их место заступили мечта, плач, горе”. (Сегодняшняя эпоха казахской литературы. – Мир, стр. 201). Идея “Зарзаман” является печатью времени, когда казахская культура печалилась о своем будущем. Непосредственная действительность не может удовлетворять мыслящего человека, невозможно, чтоб героическое время продолжалось вечно: то
что оно не смогло достичь определенной межи, что на место одного старого врага (например,
джунгары) приходят еще более опасные силы (Китай и Россия) порождает мысли о том, что традиционное время не вечно. Жеруйык и Жидели Байсын сменил Акырзаман. Это не должно рассматриваться как религозная эсхатология. Культура, подвергшаяся кризису, в обязательном порядке рождает такой образ, как “Зарзаман”, поэтому, не упиваясь достижениями в настоящей действительности, нужно уметь предвидеть предстоящие коллизии истории. Это сумели понять мудрые советники казахских ханов, храбро сражавшихся с врагами, Асан кайгы и Бухар жырау.
Образ “Зарзаман” сродни учениям в мировой культуре о преобладании оптимизма или
пессимизма во временном направлении. Данная проблема глубоко проанализирована методом художественной гиперболизации и философского предположения в знаменитом “Кандиде” Ф.
Вольтера. Если представители просветительского направления европейской культуры декларировали человеческое могущество, опирающееся на науку и знания, представители сформировавшегося позднее романтизма определяя его границы, выказывают сомнения в спиралевидном ходе времени.
Мы не утверждаем здесь, что поэты эпохи “Зарзаман” являются одной из ветвей данного Романтизма. Типологию, характерную для европейской культуры, применять в других регионах нужно с критической позиции. Возникает вопрос, какое представление о времени соответствует традиционной казахской культуре, оптимистическое или пессимистическое. Культурологи довольно часто высказывают мнение о том, что если для Запада более характерны активность, целеустремленность, рациональное предположение, то Восток является областью пассивности, печали и мистики. Конечно, у данного мнения есть небезосновательные стороны. Особенно в области музыки (сравните римские марши, европейскую карнавальную культуру с напевами кобыза, персидскими рубаи, ритмами индийских религиозных текстов). Однако, в целом это мнение является неподтверждаемой обобщенной теорией.
Восток сам по себе многоструктурен и мозаичен. Представления исламского, индуистского, конфуцианского направлений в этом регионе об оптимизме и пессимизме различны. Например, по зороастризму, человек должен сознательно стремиться лишь к одному – победить зло, для этого он должен жить соответственно этой благородной цели. Принцип “Истина – самое лучшее благо”, – великий принцип.
Для того, чтобы изображать будущее как время победы начала Справедливости – Ахура- Мазды, необходимо благоприятствование природной и исторической рамок. Однако, время, в котором жили поэты “Зарзаман”, было другим. Их жалоба не являлась ни эхом закоснелого феодализма, ни стремлением повернуть общество назад, ни ненавистью к европейцам. Это – раздумья попавшей в тупик и не знающей как выбраться из него, скованной по рукам традиционной культуры о судьбе и будущем народа, начинавшем попадать в зависимость. Дадим слово главному представителю этого направления Шортанбаю:
Заман қайтып оњалсын?
Адам қайтып қуансын?
Жандарал болды ђлыѓыњ, Майыр қалды сыйлыѓыњ Айырылмастай дерт болды.
Нашарѓа қылѓан зорлыѓыњ, Кiнңздi кљрдiњ жырыњдай, Тiлмашты кљрдiњ биiњдей, Абақты тђр кљрiњдей.
Байлар ђрлық қылады, Кљзiне малы кљрiнбей.
Билер пара жейдi екен, Сақтап қойѓан сџрiндей.
Заманныњ тџрi бђзылды Текеметтiњ тџрiндей.
Как же улучшиться эпохе?
Как же радоваться человеку?
Чиновник стал генералом, Что осталось ?
Стал неисцелимым недугом
Насилие, совершенное тобой над убогим.
Князя принимал ты как песню, Толмача принимал ты как судью, Забор рассматривал как дом свой, Тюрьма стоит как могила твоя.
Богатые воруют,
Не довольствуясь своим богатством.
Бии берут взятки
Как едят копченое мясо.
Лик времени изменился Как орнамент текемета.
(Зар заман – Мир, стр. 307)
Поэты Зарзаман хорошо понимали тесную связь судьбы народа с целостностью этнокультурного пространства, и то, что поэты Зарзаман правильно поняли и справедливо оценили временной тупик, является исторически важным делом. Ревностное хранение основных ценностей традиционной культуры соответствовало требованиям того времени. Оценка, данная ими своей эпохе, пройдя испытание временем, не потеряла своей актуальности и в последующем тупике.
Однако, поэты “Зарзаман” не смогли указать направление течения, ведущего от начинающего сужаться и высыхать русла духовной культуры к безбрежному океану мировой цивилизации. Это не возрождение привычной прежде марксистской критики. Важное правило философии времени доказывает необратимость его хода. Время не является бесконечной длиной вне ритмов вселенной и жизни, то есть, оно не вид сущности, отчужденной от человека. Правильнее представлять его
как символическое выражение каравана времени, кочевья культур. Караваном может управлять
человек, следовательно, человек не является существом, только зависимым от времени. Он – субъект (обладатель) историко-культурного процесса (течения времени).
Поворот каравана, попавшего в бедствие, к пройденным переходам, поиск идеалов и ценностей в прошлом является разновидностью антиутопии. Настало время, когда традиционная культура не может защитить себя, ставя заслон начинающим проникать в Казахстан техническим достижениям и некоторым ценностям западной цивилизации. Надо отвечать данному требованию времени точно и соответственно. В древности обитатели евразийского и афроазийского равнин стали кочевниками, изменив свой культурно- хозяйственный тип сообразно суровому испытанию природы – засухе. В Новом Времени потомки кочевников пережили еще более суровые испытания. На этот раз это было не природное испытание, а требование истории и эпохи.
Давление эпохи было более яростным, чем слепые силы природы. Вопрос был поставлен ребром:
либо изменив свой культурно-хозяйственный тип, прочно занять место в мире, либо повторить судьбу американских индейцев. Казахская культура сумела выйти из этого исторического испытания не без горьких потерь, но с честью.