– Максут Султанович, в совсем еще недавние времена авторитет судьи держался на трех китах: грамотность, послушание и объективность, когда она не противоречила послушанию. С тех пор все мы хорошо осознали пороки советской судебной машины. Не первый год идет судебно-правовая реформа, место послушания партийным органам заняла независимость. Однако нареканий на правосудие не меньше, а то и больше, чем прежде. В чем, на ваш взгляд, тут причина?
– Критикуют не новую судебную систему, ее как таковой еще нет, она только строится. Критикуют нынешнее, реальное судопроизводство, а это пока конгломерат старого и нового. Так что критика совершенно справедлива, на мой взгляд, можно бы и жестче. По большому счету судьи не справляются со своими обязанностями.
В чем тут причина? Если продолжить ваше сравнение, то вспомним, что по древней системе мироздания киты, поддерживающие Землю, стояли на черепахе.
Так вот, “черепаха”, то есть платформа нашего правосудия, – состояние общества.
Оно обновляется сейчас кардинально и в масштабах эпохи – стремительно.
Меняются идеология, экономика, мораль, вера – назовите, что осталось прежним? И, как во всякие времена перемен, активизировался криминальный мир. Нас просто захлестнула волна преступности, и этот гигантский “грязевой поток” приняли на себя суды. Приняли, подчеркну, не будучи к этому готовыми.
Оптимальная нагрузка на одного судью до сих пор не просчитана, определение численности судей идет по схеме, разработанной еще в старые времена.
Отсюда самые очевидные и грубые ошибки: нарушение сроков, поспешность, а значит, поверхностность рассмотрения дел. А ведь судейский корпус – не ведомственный аппарат, судей в республике должно быть столько, сколько нужно для обстоятельного и спокойного рассмотрения дел.
Что не менее важно – преступность изменилась качественно. Из разряда ЧП в самостоятельный криминальный “вид деятельности” выделилась, например, организованная преступность. В советские времена поимка банды, да еще вооруженной, была событием, о котором говорили годами. Сейчас эти группировки вылавливают десятками в каждой области. По данным ГСК республики, в прошлом году задержано более 300 рэкетирских групп. Но парадокс – судебная статистика таких данных не содержит! Почему? В первую
14 Интервью М.С. Нарикбаева Тамаре Калеевой опубликовано 23 апреля 1997 г. в газете “Казахстанская
правда” и в кн.: Нарикбаев Максут. Дорога к правосудию (запечатленные мгновения). Алматы: «Елимай контакт», 1997. С. 109 – 114.
очередь из-за того, что до сих пор нет четких правовых определений таких явлений, как заказное убийство, рэкет, самоуправство, захват заложников, сводничество, порнобизнес, сексбизнес, наркобизнес. В результате одни и те же преступления трактуются по-разному.
Много пришлось слышать, особенно в минувшем году, что судьи сами не знают новейшего законодательства. Не буду защищать корпоративный имидж и говорить, сколько у нас грамотных, концептуально мыслящих судей. И таких немало, и упреки справедливы. Причина опять же не в том, что “советские” судьи были старательны и трудолюбивы, а вот нынешние обленились и распустились, – это смешно. Вспомним, в застойные времена и законы “застаивались”: одна – две поправки в год, и все. А мы за пять лет независимости Конституцию приняли вторую! Одно только перечисление новых законов может занять добрый час. По сути, изменилась вся правовая основа общественных отношений:
права личности, права собственника, роль государства. А дефицит новейшего законодательства, отвечающего новой демократической Конституции, до сих пор велик. Отсутствие современного Уголовного, Уголовно-процессуального, Гражданского процессуального, Исполнительного кодексов просто вяжет правосудие по рукам и ногам. Я стоял, тем не менее, на том, чтобы не торопиться с их принятием, а совершенствовать действующие путем изменений и дополнений, пока свод законов, обновленный таким образом, не
“устоится”. Возобладала иная точка зрения, и новые кодексы, как вы знаете, уже
“на подходе”. Уверен, что реформа законодательства на этом не завершится.
Ближайшие несколько лет будут в законотворчестве самыми напряженными.
Зубрежка в канун квалификационных экзаменов мало что даст для повышения профессиональной грамотности судейского корпуса. Нужно ведь не просто знакомство с новыми уложениями – необходимы их глубокое осмысление, психологическая переориентация, слом профессиональных стереотипов, так что самоподготовкой не обойтись. Требуется развернутая система повышения квалификации: курсы, факультеты, центры. И в этом направлении работа еще, можно сказать, только начинается.
– Наиболее продвинулась реформа в том, что касается независимости судей. Прошлый год подвел черту под многолетней практикой их избрания на какой-то ограниченный срок. Теперь судьи работают на постоянной основе, назначенные на должность указом Президента. Самым значительным испытанием на пути к этому назначению стала аттестация. Следом заработала новая система от бора кандидатов в судьи. Как вы оцениваете ее в действии?
– Напомню, что идея отбора кандидатов через квалификационные экзамены, в отличие от аттестации, была поддержана судейским сообществом практически
единодушно. Ведь до сих пор юристы, пожелавшие стать судьями, никаких специальных испытаний не проходили: подходящее образование, биография – и пожалуйте в судейское кресло! Теперь кандидат должен продемонстрировать основательное знание всего комплекса законодательства. Компьютерное тестирование – серьезный барьер для малограмотных, и первые результаты показывают, что преодолевают его далеко не все. Но достаточно ли таких экзаменов, чтобы с полной уверенностью сказать: этот человек может грамотно и объективно судить других людей? Я считаю, что недостаточно. Основным критерием подготовленности к судейской работе, как известно, являются
“высокий профессиональный уровень и работоспособность”. Это умение анализировать юридическую документацию, вести судопроизводство, правильно применять закон, грамотно составлять судебные документы, рационально распределять свое рабочее время и многое другое. Этого не в силах определить никакие квалификационные или аттестационные комиссии даже с применением компьютерной техники. Такие качества приобретаются и совершенствуются только на практике. Оптимальной, на мой взгляд, будет система, когда кандидат, выдержавший экзамен на грамотность, проходит стажировку в одном из судов, опытные профессионалы помогают ему, изучают моральные и деловые качества и дают рекомендацию: такой-то может быть представлен Президенту для назначения судьей. Выдвинули на судейскую должность недостойного или неспособного – пусть отвечают, если не по закону, так по совести, перед Союзом судей. А при нынешних условиях отбора за выдвижение кандидатур никто ответственности не несет, с компьютера или комиссии спроса нет. Институт стажерства, кстати, широко и успешно применяется во многих странах.
– Назначение судей самим Президентом задумано для того, чтобы судья был независим в первую очередь от исполнительной власти. Однако профессиональную судьбу служителей Фемиды по Закону “0 судах и статусе судей” во многом определяют Министерство юстиции и его управления в областях. Кандидатов в судьи представляет Президенту министр, квалификационную комиссию возглавляет заместитель министра, назначает на должности и перемещает тоже Минюст. Более того, министр имеет право вносить председателю Верховного Суда представления о нарушениях законности при отправлении правосудия. Сам министр, помнится, объяснял на первом съезде судей республики, что это никак не вмешательство в судебную епархию, это право он имеет наравне со всеми гражданами, которые тоже обращаются к руководителю судебной системы с такими сообщениями. Но, похоже, что господин Колпаков, при всем уважении к нему, в этом вопросе немного лукавит. Многие правоведы считают, что нынешние полномочия Министерства юстиции делают
независимость судьи от исполнительной власти весьма относительной. И Конституционный Совет, как известно, уже высказался, что существующая практика противоречит конституционному принципу разделения властей. А как вы представляете оптимальную модель взаимоотношений с Минюстом?
– Закон “О судах и статусе судей” нуждается в корректировке. Эти изменения уже подготовлены и скоро будут внесены в Парламент. В числе прочего они устраняют чрезмерную “опеку” судов Министерством юстиции. Но я не сторонник того, чтобы все вопросы жизнедеятельности судов, и в первую очередь кадровые, решались исключительно внутри самой судебной системы.
Были, например, предложения, чтобы судей для районного звена рекомендовали областные суды, для областных – Верховный. Спору нет, по совместной работе людей узнаешь лучше, чем по бумажным характеристикам. Но такая зависимость может породить внепроцессуальные отношения, а это, безусловно, вредно отразится на качестве правосудия. С другой стороны, вряд ли разумно полностью игнорировать мнение судебного органа о профессиональных качествах кандидата на ту или иную должность. Есть и такой вариант: создать некий самостоятельный, не зависимый ни от исполнительной, ни от судебной власти орган, который и будет заниматься всеми вопросами организационного и кадрового обеспечения судов. Такая практика существует в России и Киргизии, не говоря уж о странах дальнего зарубежья с развитой демократией. Такая структура, на мой взгляд, наиболее оптимальна, и можно бы создать новый орган при Администрации Президента. Ведь по Конституции Глава государства стоит над всеми тремя ветвями власти, тем более именно Президент возглавляет Высший Судебный Совет, материалы которому готовят на практике работники Администрации Президента.
Неоправданно усложнен, считаю, в действующем Законе “О судах и статусе судей” порядок дисциплинарной ответственности судей. Эти вопросы должны, на мой взгляд, решаться внутри самой судебной системы, а Высший Судебный Совет может рассматривать уже ситуацию, когда обжалуется решение дисциплинарной коллегии судей или вопрос о дисциплинарной ответственности председателя Верховного Суда. Это вроде бы незначительный нюанс в масштабах всей реформы. Но именно сейчас, когда здание новой судебной системы в основном возведено, такие нюансы, как отделочные работы, определяют, насколько оно будет пригодно для жилья.
– Понятно, что впереди работа не менее важная и более тонкая. Что на очереди из собственно судебных проблем?
– Чрезвычайно важно сейчас, считаю, утвердить на практике едино- образное применение законов. До сих пор, к сожалению, получается, что одно
и то же деяние трактуется по-разному, амплитуда наказаний за одинаковые преступления неоправданно велика. Наблюдается такое даже в Верховном Суде.
До недавнего времени здесь существовали так называемые судебные составы:
три – в коллегии по уголовным делам, два – в хозяйственной и т. д. Каждый состав рассматривал дела определенных областей, возглавляли их рядовые судьи.
Анализ показал, что в разных составах сложилась разная судебная практика.
Чтобы исключить подобные разночтения, я своим приказом ликвидировал эти структуры. Теперь руководители коллегии должны сами председательствовать на заседаниях.
Суды – не армия, но шагать тоже должны в ногу. Чтобы обеспечить единство применения законов, нужны систематический надзор, анализ практики, больше нормативных постановлений, разъяснений действующего законодательства.
Так что реформирование самого Верховного Суда тоже переходит из абстрактной проблемы в насущную потребность. Его необходимо освободить от рассмотрения повседневных, малозначительных в масштабе общества дел.
Куда годится, что коллегии Верховного Суда разбирают дела о разводе, дележе семейного имущества, наследства? Но создавать, как предлагалось, окружные суды, “сбросив” им на рассмотрение дела, которыми сейчас занимается Верховный Суд, считаю, не выход. Не говоря уже о том, что это противоречило бы конституционному положению о единстве судебной власти, о серьезных материальных затратах; такое расчленение судов приведет к тому, что возник- нут регионы с “более жестким” и “более гуманным” правосудием.
Наиболее приемлемый, по-моему, вариант реформирования Верховного Суда – создать на базе нынешних судебных коллегий единый апелляционный суд, а его Президиум преобразовать в собственно Верховный Суд. Это будет исключительная надзорная инстанция из 9 – 11 человек, рассматривающая дела, имеющие большой общественный резонанс, сложную квалификацию, обязательно – дела приговоренных к смертной казни.
Другая и насущная, и перспективная задача – специализированные суды.
Время профессионалов широкого профиля в правосудии проходит. Но создавать районные суды по налоговым, таможенным, семейным, хозяйственным делам, когда в масштабах области дел таких категорий набирается несколько десятков, а в районе зачастую и вообще нет, – и накладно, и преждевременно. Упор надо делать на специализацию судей районного и городского звена. Это опять же структурная перестройка, целый комплекс вопросов, задач, проблем... Но, как известно, дорогу осилит идущий, а движемся мы, говоря в целом, в хорошем темпе и, главное, в верном направлении.
Тамара Калеева,
«Казахстанская правда»